Сказка индейцев уитото «Блуждающий череп» в изложении проф. Березкина в виде резюме или краткого пересказа (1994) представляет собой продукт слабой переводческой техники. Нетрудно порыться в литературе, чтобы удостовериться, что объект охоты Нофуетомы, таинственные тинтины – это агути, а не «древесные лягушки». И потом, откуда у лягушек шерсть или перья? Принося добытых тинтинов домой, Нофуетома просит жену их опалить. Заодно можно поискать варианты, чтобы установить, что в этой сказке нет мотива мести жаб за лягушек, которых Нофуетома якобы пожирает в невероятных количествах. И снова нам не обойтись без Проппа: «Часто элемент, неясный в одном тексте, очень ясен в тексте параллельном или другом» [1].
Синопсис сказки по немецкому изданию К.Пройса (Preuss K.T. Religion und Mythologie der Witoto. Textaufnahmen und Beobachtungen bei einer Indianer Stamm in Kolumbien, Südamerika. 1 Vol. Göttingen, Leipzig: Vandenhoeck & Ruprecht, J.C.Hinrichs, 1921, S.354-356):
Нофуетома сделал одно, другое, третье, четвертое дерево или растение, натирание соком листьев которых помогает находить ночью множество красных агути (исп. тинтинов), селящихся (спящих) в полых стволах упавших деревьев. Из мести за свое создание дерево-ханако (второе в порядке упоминания) наслало на жену Нофуетомы демонов-ханаи в облике жаб-хигиньо, которые каждую ночь, пока он охотился на агути или ловил при свете факелов рыбу, объедали ее тело, оставляя кости и череп. Однако Нофуетома ни о чем не догадывался, так как по просьбе жены при возвращении он ударял по корню дерева у дороги, ведущей к дому, и тем самым предупреждал демонов, которые каждый оживляли жену, восстанавливая ее тело. Однажды, подходя к дому, Нофуетома все же задался вопросом, зачем жена просит его это делать. Он идет, не ударив по дереву, входит в дом и видит кости и череп жены. Череп подскакивает и вцепляется в его плечо. Череп жены говорит, что завладевает его телом, навсегда усаживаясь на его плече, поскольку поведение мужа обрекло ее на гибель. Нофуетома отныне голодает, так как череп перехватывает все, что он подносит ко рту. Опьянив себя табачным соком, Нофуетома вступает с духами-хранителями, которые советуют пойти к рыбной запруде, накормить череп рыбой и обещать, что так будет всегда, но череп должен слезть с плеча, чтобы Нофуетома мог нырять, доставая рыбу из ловушек. Так он обманом заставляет череп отделиться и сесть на лист, ныряет, плывет под водой и убегает домой, где закрывает двери и подпирает жердями. Череп преследует его, подкатывается к двери и голосом жены требует отдать терку для юки. Нофуетома выбрасывает терку в отверстие и превращает череп вместе с теркой в попугая марусу (который поет ночью при лунном свете) с такими словами: «Когда в будущем в мире появятся потомки, они тебя слышать; поселяйся в лесу». После этого птица пропела слово «марусу», посидела на вершине крыши и сразу улетела.
При переводе на испанский (Preuss K. T. Religión y mitología de los uitotos: recopilación de textos y observaciones efectuadas en una tribu indígena de Colombia. Parte 2. Santafé de Bogotá: Editorial Universidad Nacional: Instituto Colombiano de Antropología, 1994, p.273) мотив «мести» («aus Rache dafür») испаряется, вместо него возникает мотив сверхъестественной кары за нарушение обрядовых правил («сomo resultado»), а жабы превращаются в лягушек. Комментарии следующие: «Нофиетома хотел посредством приготовления ханако получить власть над всеми животными; однако появились лягушки, которые считаются злыми существами. Возможно, Нофиетома не соблюдал всех существующих ограничений при приготовлении подобных средств. Это объяснило бы появление лягушек и (известное. – ПБ) продолжение истории».
Во второй части статьи мы обращаемся к локальному лунарному мифу. Так, у индейцев бассейна реки Ваупес (таирана, тукано) зафиксированы сказания «Смерть Луны» и «История Камавени», где есть сюжет с отпадением плоти Луны или плоти земного существа, чья голова (череп) действует автономно в качестве актера, или образа (персонажа) [2].
В «аналитическом каталоге» проф. Березкина оба сказания представлены в разделе «Катящаяся голова» в виде очень коротких резюме [3]. Но дело решительно не в краткости резюме, а в том, что это обрезки исходных нарративов, соответствующие их вторым ходам. Например, для того, чтобы два этих резюме были сравнимы с резюме сказки о Нофуетоме, от последнего надо отрезать начало, приняв за исходный мотив «жабы съели тело его жены» (следим за словами, выделенными курсивом):
Смерть Луны
«Плоть юноши, нарушившего табу в мире духов, по возвращении отваливается; остается голова, от нее исходят удары грома, она прикрепляется к плечу брата; люди кормят ее терпкими плодами; она хочет пить и уходит к духам; вызывает менструации, пожирает женщин в лесу».
История Камавени
«Плоть юноши, нарушившего правила инициации, отваливается; остается голова, прикрепляется к плечу брата; ее кормят перцем; голова ищет воду, превращается в козодоя».
Странствующая голова
«… жабы съели тело его (Нофуетомы) жены, обглоданный череп прикрепился к плечу мужа; поедает его пищу, не позволяет мыться; Н. попросил череп слезть, чтобы он мог поправить вершу, нырнул в реку, прибежал домой, заперся; череп велел дать ему терку для маниока (которую женщина использовала, пока была человеком); вместе с ней превращается в попугая, улетает, поет по ночам».
Цель первых ходов, то, что делает их целым, – это объяснить свойство плоти героя мифа отваливаться от костяка (ср.: в сказке о Нофуетоме костяк его жены обгладывается демонами) и, как следствие, образование антагониста главного героя для второго хода. Вторые ходы этих нарративов, с точки зрения персонажной схемы, представляют собой уже не мифы, а первобытные сказки, протагонисты которых наделены качествами простых смертных в том смысле, что им не присуще свойство обращения в других существ. Составим синопсисы двух этих сказок.
Смерть Луны
Ленивый юноша и смерть луны
В малоке у истоков реки Тикье жили несколько братьев. Все братья трудолюбивы, кроме одного очень ленивого, который спал, пока другие работали. Вокруг малоки водилось много козодоев. Они пели лунными ночами, мешая спать, и ленивый юноша бросал в них камни. Однажды появилась толпа людей и отнесла его на гору к малоке Луны. Старушка, которая пришла прибрать в малоке, мать Луны, рассказала, эти люди – народ козодоев, птиц Луны (в мире духов они выглядят как люди). Они принесли его в наказание за то, что он бросал в них камни. Луной сейчас овладела болезнь («затмение»): вся плоть опадает с него, остается один скелет, а плоть превращается в рыб. Люди-духи приходят и ловят ее. Старуха спрятала мальчика, запретив подглядывать, но он нарушил запрет и увидел скелет Луны. Когда луна стала полной, он пошел за ними в сторону своей малоки. Старуха запретила ему показываться им на глаза. Если увидят, обменяются с ним пищей и после этого с ним случится несчастье. Он опять нарушил запрет и, когда пришел домой, не сказал братьям, что с ним было.
Магическая рыбная ловля
Через несколько дней они пошли ловить рыбу с помощью запруды. Он загонял рыбу, братья ловили. В какой-то момент он закричал, что у него отваливаются пальцы, кисти рук, ноги. С ним произошло то же, что с Луной. По мере того, как он терял плоть, рыбы становилось все больше. На рассвете от него осталась только голова, как и у Луны, это была кость (череп). Говорить же голова продолжала так, как будто оставалась целым мужчиной.
Летающая голова
Утром голова с громом прибыла к малоке, упала на крышу и упрекала братьев за то, что они ее оставили. Старший брат потерял терпение и решил пустить стрелу в эту голову, чтобы покончить с этим, мол, раз он уже мертв, надо просто его добить. Он уже собирался выпустить стрелу, когда голова слетела ему на плечо (по местному поверью, у мужчин в ключице есть полость, куда провалилась голова ). Старший брат упал на землю с двумя головами. Вторая голова прикрепилась к нему и больше не отделялась. Теперь пища, которую хотел съесть хозяин тела, вторая голова проглатывала, и пища не доходила до желудка. Мужчина умирал от голода и второй голове дали много дикого перца чили. Однако она выделяла много слюны, но не отделялась от тела. Тогда люди собрали в лесу плоды уаку (Monopteryx), которые имеют приятный вкус в жареном виде, но снимают кожицу с языка любого, кто ест их сырыми. Голова ела до тех пор, пока язык не начал кровоточить. Голова захотела пить, отделилась и улетела. Она достигла Серра-де-Хукира, где была малока духов лунной рыбалки, и осталась там. Теперь, когда у женщин менструация, это значит, что голова кружит по лесу. Если женщинам становится плохо в лесу, прилетает эта голова, и они исчезают, поскольку она их съедает.
История Камавени
Камавени, брат Луны (Мухипу) проходит обряд инициации, ко лбу его прикрепляют перья, и он должен соблюдать пищевое табу. Луна отлучается, Камавени идет к реке, к месту, где жарили рыбу, и наедается. Луна, вернувшись, разоблачает его, заметив, что одно перо на лбу Камавени сгорело. Он упрекает его в жадности, говоря, что ему всегда будет нужно очень много рыбы. Они решают идти на ловлю рыбы в запрудах. Камавени загоняет рыбу, Луна ловит ее сетью. В пятый раз Камавени уже не появляется. Он взбирается на высокое дерево, его плоть спадает с него и превращается в рыб. От Камавени остаются только кости. Луна, зная, что произойдет дальше, уплывает вниз по течению, но задевает веслом лицо Камавени, который вскрикивает и преследует Луну. Он (скелет) входит в тело Луны так, что на плече последнего оказываются две головы, Мухипу и Камавени. Мухипу голодает, каждый раз, когда он подносит пищу ко рту, Камавени ее съедает. Мужчины и женщины собирают множество плодов укуки, смешивая их с перцем. Камевани все сожрал, из его рта из-за перца обильно текла кровь. Камавени приказал принести ему воды, но люди сломали все горшки и тыквы. Камавени выходит из тела Луны и уходит. Луна умирает. Камавени не находит воду, люди запирают оба входа и хоронят Луну в малоке. Камавени возвращается и падает на гребень крыши, ругается до рассвета и превращается в козодоя, ночную птицу. Тело Камавени превращается в термитник на вершине дерева.
По структуре (в т.ч. по наличию двух ходов) сказку южноамериканских индейцев о ленивом юноше можно сравнить с русской сказкой «Сивко-бурко» (Аф. 179). Очень уж похож этот «muito preguiçoso» на третьего, младшего, сына старика: «Жил-был старик; у него было три сына, третий-от Иван-дурак, ничего не делал, только на печи в углу сидел да сморкался».
В сказке «Сивко-бурко» герой обретает волшебного коня, некоторое материализованное свойство, которое «выстрелит» в основном ходе, и ничего не дает знать об этом старшим братьям. То же самое в сказке «Смерть Луны», но свойство это, полученное героем в результате нарушения запрета видеть, как опадает плоть Луны, носит негативный характер и осуществляется в пространстве отлучки второго хода. Герой с братьями идет ловить рыбу, и у него отпадает плоть так, что остается одна голова (череп). А что делает Иван-дурак? Он просится ехать со старшими братьями: «Нет, от Ивана-дурака отступу нету!». Ср. в сказках индейцев вторую голову никак не отодрать («отступу нету»).
В сказке «Сивко-бурко» старшие братья дают дураку трехногую кобыленку: «Сами уехали. Иван-дурак за ними же поехал в чисто поле, в широко раздолье; слез с кобыленки, взял ее зарезал, кожу снял, повесил на поскотину, а мясо бросил…». Или такой вариант (Аф. 182): «Старшие братья сбираются смотреть, зовут с собой дурака: «Пойдем, дурак, с нами!» — «Нет, не хочу; я пойду в поле, возьму кузов да набью галок — и то собакам корм!» Ср. в сказке «Смерть Луны» герой бросается камнями в козодоев, плоть у него отделяется от костей. Еще один вариант отправки: «Выехал в чистое поле, ухватил клячу за хвост, содрал с нее шкуру и закричал: «Эй, слетайтесь, галки, карги и сороки! Вот вам батюшка корму прислал» (Аф. 182). Заметим, что в южноамериканских сказках введение подобных мотивов строго обосновано, тогда как в русских сказках этого нет.
По своей структуре первые ходы рассматриваемых южноамериканских сказок представляют собой не что иное, как миф, т.е. повествование, укладывающееся в пространство первой главной мотифемы. На то, что это миф указывает и персонажная схема. Протагонистом первого (предварительного) хода выступает персонаж, от которого в результате какого-либо нарушения остается только голова, череп, т.е. персонаж, который превращается в череп. Протагонистом второго хода является тот персонаж (Нофуетома, старший брат, Мухипу), к которому летающая и пр. голова «цепляется», следовательно, выступает в роли антагониста.
Еще раз к вопросу об узнаваемости типов сюжетов, фиксируемых указателем Аарне. Данное обстоятельство относит сказки индейцев Южной Америки о второй голове к типу Аарне 327 (Мальчик у ведьмы / людоеда, или Чудесный побег), ведь главные герои этих сказок находятся в плену у второй головы. Не следует только путать срединный мотив «Чудесный побег» (мотифема подвига) с мотивом «Чудесное бегство» (мотифема возвращения).
С точки зрения классификации, срединный мотив сказки «Смерть Луны» можно выделить (определить) следующим образом: «Братья дают второй голове наесться плодов уаку, от которых в сыром виде слезает кожа с языка, голова отделяется и улетает в поисках воды, и тем самым герой получает освобождение». Ср. со сказкой «Баба-яга и Жихарь» (Аф. 106): «Жихарь делает вид, что не умеет садиться на ладку, пихает в печь дочерей бабы-яги и её самою, и тем самым получает освобождение». Ясно, что это сказки одного и того же типа – Аарне 327. Образы персонажей и образы действия – разные, мотив, или действие, – одно и тот же.
Этиологические мотивы в финале этих повествований, объясняющие появление попугая марусу или козодоя, птиц, ассоциирующихся с ночным временем и луной, являются скорее признаками слабо выраженной эпической структуры (см. «Эпос в культуре коренного населения Австралии [4]). В сказке «Смерть Луны» этиологический мотив описывает скорее поверье, протагонистом которого является летающая голова, вызывающая менструации у женщин или похищающая (пожирающая) женщин в лесу.
Схема миф + сказка как форма сочетания предварительных и основных ходов распространена повсеместно во времени и в пространстве при том, что по мере развития сказочных мотивов отпадает собственная «обрядовость», или атрибутика, мифа. В этом состоит рациональное ядро известного тезиса о возникновении сказки путем ее отпадения от обряда. А отпадает эта обрядовость (читай: обращается в сказочную) в силу действия закона одногеройности. Надо лишь перестроить мотивы так, что герой сам добывает «говорящую голову», а затем использует ее в качестве чудесного помощника.
Существуют и другие способы подобных преобразований. Например, второй ход можно спроецировать на эпическую сказку, превратив какой-то аналог летающей головы в Спящую красавицу (искомый персонаж), как это, вероятно и произошло в сказке «Шиповничек» братьев Гримм [5].
Пути фольклорного творчества неисповедимы и в то же время очень просты. Герой русской кумулятивной сказки Колобок когда-то очень давно, в те времена, когда эта сказка еще была всего лишь мифом [6], вполне мог быть «катящейся головой», которая съедала всех и вся на своем пути.
Еще более впечатляет один вариант мотива чудесного рождения (зачатия). Не от щуки златокрылой, не от ерша златоперого или золотой рыбки, а от золотой головы. Этот вариант сказки «Иван Быкович» (Аф. 137) гласит: «Жил-был царь, у него была дочь. Раз как-то поехал он на охоту за красным зверем и перелетными птицами. Подъезжает к одному озеру, глядь — плавает в озере золотая голова. Говорит царь: «Кто поймает мне эту голову, того щедро буду жаловать» Бросились охотники в воду, плавали, плавали — никто не поймал золотую голову, а поймал ее самый последний псарь. Царь обрадовался, привез золотую голову, никому про нее не сказал и поставил в своей комнате. Через несколько времени собрался он опять на охоту, отдает ключи своей дочери: «Везде ходи, только в мою спальню не заглядывай!» Вот царевна пошла со своей нянькою по дворцу гулять, не утерпела и зашла в отцовскую комнату; увидела тут золотую голову: «Что за диво! Посмотри-ка, нянька!» С того самого часу и царевна и нянька обе сделались беременны» [7]. Образ золотой головы без тела в данном мотиве, безусловно, вторичный элемент, но откуда-то он должен был быть заимствован?
А знаменитые базальтовые ольмекские головы? Из какого местного мезоамериканского мифа они прикатились? Предположение, что это «скульптурные портреты отдельных выдающихся ольмекских правителей» с этнографической точки зрения выглядит довольно смешным.
Главный же итог для нас заключается в следующем. На поверку «катящиеся головы» оказываются крайне многообразными по форме. Мало того, что они принадлежат к разным по типу сюжетам и что у них разные атрибуты, так они еще и представляют (выступают послами) совершенно разных персонажей. В сказках индейцев Южной Америки «Блуждающий череп», «Смерть Луны» и «История Камавени» жена или брат (череп) выступает в роли существа, похитившего героя (Аарне 327), в сказках амурских народов «Череп» и Сказание о голове», голова (череп) выступает в роли протагониста. В первом случае, оказываясь чудесным охотником, он строит чудесное хозяйство и заставляет тестя признать выбор своей любимой дочери (Аарне 625). Во втором случае, он выступает «заколдованным царевичем» (Аарне 425). В сказке индейцев брибри (Мезоамерика) голова, на первый взгляд, является эпическим героем (Аарне 300), но при более точном анализе чудесным помощником героини, превратившимся в ягуара (Аарне 511).
Скачать
