Ошибочная классификация в СУС поморской сказки «Заколдованное царство» под номером Аарне 410 объясняется сходством мотивов короткого вводного хода [1]. Видимо, создатели указателя руководствовались логикой составителей сборника «Русские народные сказки Карельского Поморья» (1974), а именно: поскольку сказка начинается не с выбора братьями невест, а с превращения Марьи-царевны, то это не сказка о Царевне-лягушке (с.350) [2]. Хотя мотив выбора невест с помощью выпущенных стрел здесь тоже имеет место.
Мотифемный анализ показывает, что сходство с сюжетом «Царевна-лягушка» наиболее вероятно. В пользу такого сближения говорит и хорошо развитый мотив поисков жены, исчезнувшей или унесенной из-за нарушения мужем заветного срока, которые в некоторых вариантах сопрягается с мотивом добычи волшебного яйца. Таким образом, сказка «Заколдованное царство» относится к типу Аарне 402 (Царевна-лягушка).
В сказках типа Аарне 402 героини, пользуясь помощью волшебных сил, выполняют желания свекра-царя, принося ему в дар не в пример другим чудесные вещи, не раскрывая при этом своего настоящего, человеческого обличья. В сказках типа Аарне 410B героини в своем настоящем обличии, надев чудесно роскошные платья (из вводного хода), являются на праздник (бал) и покоряют всех своей красотой и искусством танца, включая искомого персонажа. В сказке «Пестрая Шкурка» мы наблюдаем в срединном мотиве наслоение мотивов из разных сказок: после исполнения чудесного танца, вернув себе измененный облик, героиня готовит для короля чудесные супы, добавляя в них для вкуса золотые вещи, взятые из родного дома: золотое колечко, золотую самопрялочку и золотое мотовильце.
Различие этих двух типов сказок, Аарне 402 и Аарне 410B, если закрыть глаза на множество нюансов, можно свести к одному параметру, а именно к позиции, которую занимает мотив чудесного танца. В сказках типа Аарне 402 этот мотив относится к мотифеме трудной задачи (третья метамотифема) с особой формой узнавания – признанием со стороны свекра. Здесь царь, отец царевича, исполняет роль искомого персонажа за своего сына. Царевич же, сжигая кожу лягушки, невольно препятствует ее трансфигурации, т.е. окончательному снятию проклятья. В сказках же типа Аарне 410B мотив чудесного танца является срединным мотивом, относится к мотифеме борьбы (второй метамотифема).
Мы лишний раз убеждаемся, что все зависит от позиции мотива в матрице сказки. Значение мотива чудесного танца вроде бы одно и то же – состязание с соперницами, но в первом случае следом идет мотив трансфигурации (несостоявшееся восстановление человеческого облика), а во втором – мотив возвращения обратно (оттуда) под личиной, скрывающей красоту.
При разборе сказок мы должны помнить две вещи. Первое – определение срединного мотива является точным тогда и только тогда, когда учитываются значения соседних мотивов, тех, что давят сверху, и тех, что подпирают снизу. Второе – при описании мотивов с целью выяснения строя сказки в целом необходимо избавиться от их повторений относительно хода действия.
При удвоениях, утроениях и пр. мотивов герои движутся, а действие стоит. Например, для того, чтобы разобрать сказку «Пестрая Шкурка» правильно расположив мотивы по мотифемам, достаточно одного танца, одного супа и одной золотой вещи. В случае все с той же сказкой «Буренушка», где срединным мотивом является выращивание чудесного растения, все действия тоже могут изображаться как однократные и одномоментные: (1) героиня идет к верее, (2) сажает гузённую кишочку, из нее вырастает ракитов куст, на нем красуются сладкие ягодки и сидят разные пташечки, поющие песни царские и крестьянские, и (3) возвращается (идет) обратно в дом.
Спрашивается: что это мы себе позволяем? Ничего особенного, или, выражаясь на французский манер, «что-то особенного». Как известно, придание теории свойства детерминизма искажает реальность, но никакого другого способа прикоснуться к реальности принципиально не существует [Грязнов Б.С. Логика, рациональность, творчество (1982)]. Так мы лишь стремимся защититься от литературоведения с его «сводно-инструктивным», по Проппу, мышлением. Со своим уставом в чужой монастырь не ходят. Фольклористика как исследовательская программа есть лишь очень неудачная и, по сути, бессмысленная попытка литературоведов присвоить часть предметной области этнографии [3].
При этнографическом (морфологическом) подходе к изучению фольклора [4] мы получаем следующие результаты. С одной стороны, поморская сказка «Заколдованное царство» должна быть исключена из числа сказок типа Аарне 410 (Спящая царевна) и помещена под шапкой Аарне 402 (Царевна-лягушка), с другой стороны, сказки типа Аарне 402 имеют тенденцию к объединению со сказками типа Аарне 510B (Свиной Чехол).
NB Пользуемся случаем внести поправку в собственные расчеты, сделанные ранее в работе, посвященной сказке «Спящая красавица» в записи Жана Бладе, где выдвигался тезис о том, что Спящая красавица и Царевна-лягушка – два варианта одного образа [5]. Первая сказка – мужская, вторая – женская, и срединные мотивы у них совершенно разные, хотя на языке иносказаний Царевна-лягушка тоже «спит». Теперь картинка меняется, близкими оказываются образы «Царевна-лягушка» и «Свиной Чехол».
Скачать
