Продолжаем разбирать сказки: что позволено, а что нет?

Исторически каждую сказку можно уподобить матрёшке с вложенными друг друга сказками. Однако такое сравнение спрямляет мысль, которую следует высказать.

Настоящая статья посвящена тому, какими средствами может быть описано сложение сказок в терминах относительной хронологии. С этой целью мы разбираем две уже знакомые нам по другим работам сказки — всемирно известную немецкую сказку «Гензель и Гретель» и малоизвестную литовскую сказку «О трех сестрах и одном брате». Мотифемный анализ показывает, что обе сказки в своем исходном локусе представляют собой варианты сказки «Гуси-лебеди», более ранний и более поздний. Более ранний вариант, лежащий в основе сказки «Гензель и Гретель», по-видимому, еще не имел в своем составе характерный мотив чудесного бегства, будучи очень близким к самому древнему варианту первобытных сказок, ассоциированных с обрядом инициации, – сказок о детях, проглоченных людоедом. В целом, обе сказки относятся к разряду первобытных, неполных, или, введем такой термин, несобственно-волшебных сказок.

В основе сказки «О трех сестрах и одном брате», скорее всего, лежит вариант близкий к русской сказке «Братец» из худяковского сборника. В конечном счете, решающим моментом в классификации этих сказок оказывается определение главного героя. В сказке «Гензель и Гретель» протагонистом является (остается) похищенный мальчик, а в сказке «О трех сестрах и одном брате» протагонистом становится отправившаяся на поиски брата младшая из трех сестер. Первая сказка относится к типу ATU 327, вторая – к типу ATU 312. В качестве подтверждения рассматривается построение двух кортежей сказок, разобранных на мотифемы, что позволяет проследить горизонтальные связи между мотивами по принципу равенства и неравенства по смыслу и значению. При этом мы отдаем себе отчет в том, что это первый «образцовый опыт» построения длинных кортежей такого рода. К сожалению, это не исключает наличия как недостающих, так и лишних звеньев в нарисованной нами линии эволюции сказок, находящихся в центре нашего внимания.

Иногда при прочих равных условиях для того, чтобы определить тип сказки достаточно применить теорему одногеройности Проппа, решив, казалось бы, довольно простую задачу главного героя. Как писал Пропп, «… для фольклора характерно стремление к одногеройности. Есть центральный герой, и вокруг него и его поступков группируются другие лица – его антагонисты, или помощники, или те, кого он спасает». Сформулировав это положение, Пропп устранил неточность в определении «закона структуры сказки», открытого Никифоровым, – «закона композиционного стержня, каким является герой (курсив Никифорова. – ПБ)». Неточность состояла в допущении им двух видов сказок, одногеройных и двугеройных с тремя разновидностями: два героя равноправны; два героя неравноправны – герой и помощник; два героя противники. В скобках отметим, что факт существования таких законов полностью опровергает, в сущности, невежественное мнение, согласно которому этнография представляет собой непарадигмальную (описательную) область знания.

В рамках настоящей статьи задача главного героя сводилась к дилемме брата и сестры. Каждый этнограф желает знать, где (т.е. в ком) сидит герой. Суть дела в том, что, говоря о применении этой теоремы, мы, в действительности, сами того не сознавая, доказываем её от противного. Сюжетная линия – это линия движения главного героя. А в терминах классификации сюжетная линия – это определение сказки. Понять смысл сказки, значит понять, о ком эта сказка рассказывает. И так далее.

Скачать